ЗОЛОТАЯ БАБА

Часть 2

Долго потом село плечами пожимало да руками разводило. Кто-то поверил Кузьме, иные нет. Вскоре прорехин рассказ в небылицу превратился. Однако ж, нашёлся человек, которому эта сказка всю явь заслонила.

В ту пору был в селе кабатчиком Авдей Дормидонтыч, по прозвищу Рыло. Знамо дело, Рылом-то его за глаза величали. Прозванья своего Авдей не терпел и в гневе обидчика мог от бутылки отлучить. Помня об этом, даже последний пропойца в глубоком хмелю слова этого не произносил, дабы не попасть под анафему.

Был Авдей кабатчиком обычным, а человеком дрянным. Нет, конечно, по дорогам зипуна не добывал, однако ж деньгу любил крепко, и за копейку готов был удавиться. А где видали честного да щедрого кабатчика? Отыми Бог стыд, так будешь сыт. Впрочем, Авдей особо не свирепствовал. А иной раз и кошелём при людях потрясёт на благие дела: в церкви лепту да на пасху подаяние. И речи всё любил вести правильные, о праведном житье да благих поступках. Только деяний сих привык требовать от всех, кроме себя. Всяк крестится, не всяк молится. Вот этому-то Рылу и запала думка про золотую бабу. На людях он всё похохатывал над прорехиным рассказом, а в голове одна мысль: как бы изловчиться да выведать у Кузьмы дорогу к золотому идолищу.

За добрым делом находишься, худое само навяжется. Подвернулся кабатчику случай Прореху в оборот взять. Поиздержался старатель, а добыча — в одном кармане унести. Вот Рыло дождался, пока тот по соседям пойдёт провианту занимать да и подкатил со своей добротой и христианским милосердием.

— Слыхал я, Кузьма Никитич, будто с деньгой у тебя нынче туго, — озаботился Авдей, — Заходи, мучицы отсыплю, другого чего. Знаю: мужик ты честный, всё сполна отдашь.

— Так ведь не скоро долг верну, Авдей Дормидонтыч, — заосторожничал Кузьма.

В ответ Рыло только руками замахал, не заботься, мол. А сам думает:

— Ужо я этого Кузьму за бороду возьму.

Бархатный весь, а жальце есть. Ну, как ни осторожничал Кузьма, а пришлось идти к кабатчику за припасом. Стыдно, поди, по людям побираться. Авдей широкой рукой провиант отсыпает, а меры отсчитывать не забывает. А как весна подошла, стал Прореха собираться на промысел. Сунулся снова к кабатчику, а тот ему и выстави счёт за всю зиму.

— Помилосердствуй, Авдей Дормидонтыч, — взмолился Кузьма, — как же я с тобой сейчас расплачусь, ведь прибытки мои меня ещё в Арге дожидаются. Намою золотишко и всё отдам сполна.

— Ты своё золото намоешь, али нет, ещё неведомо. Может, снова пропадёшь до снега. Кто мне тогда убытки возместит? Не-ет, уважаемый, сперва расплатись сполна, а потом поговорим.

— Да нечем платить-то!

— А ты найди.

— Да где искать-то?

— А ты займи.

— Да у кого?

— А хошь и у меня. Сколько хочешь дам, только расплатись сперва.

Такая вот сказка про белого бычка. Поманежил так-то Рыло Кузьму, ямой погрозил, а потом смилостивился:

— Ладно, кланяйся за доброту мою. Долг тебе я прощу, ежели покажешь, где золотая баба стоит.

Прореха и руками всплеснул.

— Да что ты, Авдей! Перекрестись да опомнись! Та баба не нами поставлена, не нами и взята будет. Местные ей молятся, как у людей икону украсть? Грех ведь!

— Ка-акую такую икону?! Ты ополоумел, что ли? Сравнил идолище поганое со святыней христианской! Язычников нечисти лишить — святое дело. Это нашим душам на том свете зачтётся.

— Душа у тебя христианская, да совесть-то цыганская. Ты что хочешь говори, а в этом деле я тебе не помощник.

— Не хочешь сам, так и не ходи. Была бы охота — найдём доброхота.

Стоит крякнуть да денежкой брякнуть — всё будет. Ты только дорогу укажи...

Вот, значит, нашла коса на камень. Упёрлись оба, кто кого переупрямит. Авдей себе мыслит:

— Ничего, пущай поерепенится. Всё одно, по-моему будет! Деваться-то ему некуда.

А Кузьме и впрямь некуда деваться. Без припаса в тайге делать нечего, припаса без денег не достать, а денег без тайги не добудешь. Ох, и покаялся Прореха за свою болтливость. Понял, что не всякая пословица при всяком молвится. Вот и выть ему теперь волком за свою овечью простоту.

Продолжение скоро...