ЗОЛОТАЯ БАБА

Часть 3

Однако ж, дело вдруг совсем иначе повернулось. Как-то раненько поутру выскочил Авдей по нужде и со своего высокого крыльца углядел, что Кузьма Прореха с полненьким заплечным мешком направляется до леса. Рыло и про все свои надобности позабыл. Сиганул с крыльца — чуть порты не потерял. Вот так, зажавши гашник в кулак, и нагнал он старателя возле самой околицы.

— Ты что же это, варнак, делаешь?! А долг платить кто за тебя будет?!

— Сам и заплачу,- усмехается в усы Кузьма,- вот только золотишком разживусь.

— Дык, сколь же ты без харча в тайге продержишься?- не унимается Рыло.

— Есть харч — соседи собрали. Так что будь в надёже, Авдей Дормидонтыч. Ворочусь и расплачусь.

Вот уж на это Авдей совсем не надеялся! Можно даже сказать, совсем наоборот. Плюнул с досады и отстал: не бежать же в исподнем по тайге за добытчиком. Поворотил Рыло в великой досаде назад, глядь, а возле его хором толпа шумит. Полдеревни мужиков с баграми галдят, шумят, как воробьи на дождь. Эт-то что ещё за оказия? Неприличным показалось Авдею перед людьми в одних портах щеголять, да домой ворочаться надо. Опять же, узнать бы, что за сборище такое под его окнами и об чём шум. Поозирался Авдей и наметил пролезть огородами. Полез было через забор бабки Кукетихи, да и завалился вместе со всем пролётом. Забор-то, вишь, прогнил напрочь, а Рыло-то не только морду, но и пузо наел изрядное. Короче, шуму наделали оба: забор треском, Авдей ором. И уж вся деревня, разинув рты, глазела, как кабатчик в исподнем выползал из-под забора под причитания бабки Кукетихи. Видит Авдей: неприглядно-то как получилось. Но, если уж падать, так с хорошего коня. Сделал Рыло морду позначительней и строго так вопросил:

— Вы чего это, православные, спозаранку галдёж устроили? 

— Дык ведь, Дуняха Антипова блажила, будто ты, Авдей Дормидонтыч, умом тронулся, кабак свой поджёг, а сам голым по деревне скачешь, — ответствовали сельчане, с большим сомнением взирая на подранные кабатчиковы порты. 

Тут уж Авдей понял, что для спасения своего достоинства надобно людям приподнесть благопристойное и достоверное оправдание. И так в этом деле преуспел, что уж к полудню, вываливаясь из кабака, никто и припомнить не мог, с чего утро началось.

Однако же, на смирного Бог беду шлёт, а бойкий сам наскочит. Авдею и попойка ума не отшибла. Очень уж ему хотелось до золотой бабы добраться. Потому и во хмелю искал он себе помощника. И ведь нашёл, да какого! 

Митьку Соглядая всё село знало. Глаз у него был до того востёр, что и за угол загибаться умел. А потому видел Митька завсегда что, где и как, а иной раз даже прежде, чем когда. И столь велико было это знание всего и вся, что Митька в себе его удержать никак не мог. Потому и бит бывал часто, и уважения у деревни не имел. Вот этого-то молодца и подпряг Авдей к своему замыслу — за Кузьмой Прорехой следить. Авось, и наведёт невзначай на заветное место. Держись за авось, поколе не сорвалось. Вот и стал Соглядай тайно по тайге за Кузьмой бродить. Ох, и намаялся, бедолага! Да не столько от тягот и нужд, сколько от таинственности. Авдей строго-настрого велел ему тайну блюсти, рта не раскрывать, а в селе вообще не появляться. Шутка ли! Сказать не велят и утаить нельзя. И добро бы толк от всего этого бдения был. А-то кружит Митька возле Прорехи, а тот целыми днями с лотком из ручья не вылезает. Вот уж и лист стал желтеть, а иного золота и не видать.

 От такой печали додумался Митька до хитрости. Вышел как-то на табор к Прорехе, поздоровался чинно. Пояснил, мол, шишки поглядеть пошёл. К костру подсел, кисет развязал, угощает. А сам, как бы между прочим, говорит:

— Ты, Кузьма, от деревни пока подальше держись. Авдей Рыло охотников собирает золотую бабу искать, как бы и тебя не захомутал. Али не слышал? Ну! Ужо, почитай, неделю село на ушах стоит. Готовятся. Говорят, всю округу на десять дней ходу перетряхнут.

— Да верно ли? — всполошился Кузьма, — Откуда знаешь?

— И-и, ми-илай! Да мне ли не знать, — заливается Соглядай, — Да пусть мне до кабака не дойти и помереть без опохмелки, ежели вру!

Дело известное: кто много врёт, тот много божится. Однако же Кузьма от Митьки хитрости не ожидал: трепло известное, поди, разболтал великую тайну. И в самом деле, что-то затевается...

Не утерпел Прореха. Утром, спровадив восвояси непрошенного гостя, рванул на шаманское капище — предупредить. И Митька следом. Он, шельма, только вид сделал, что ушёл. А сам схоронился до поры.