ЗАГОВОРЕННЫЙ ЛАЗ. ПРОДОЛЖЕНИЕ

После того случая стали приятели осторожничать. Несколько дней горку ту обходили по широкой дуге, потом ближе стали подходить, да всё с той стороны, где лаз. Словно манит их кто чёрным оком. Знамо дело, всё тайное да запретное – великий соблазн. Потому, нет-нет, а заглянет вихрастый следопыт в пещерный зев. Так-то прошло несколько годков. Подросли Мишка с Егоршей, возмужали. Того гляди, усы начнут пробиваться. Без дела по тайге уж не шастали, оба к лесному промыслу приохотились. Но друг дружки держались по-прежнему. В эту пору пещеры их мало волновали, больше парни стали на девчат коситься. Да смотрели-то оба в одну сторону. Вот и угораздило обоих влюбиться в Дуню Павлушину. Сказывают, весёлая девка была, быстроглазая, на острое слово скорая. Ты к ней – Дуся, Дуся, а она тебя и за язык укуся. Не впервой шустрой девке было молодых бычков лбами сталкивать. Вот и наши приятели, как углядели друг друга в соперниках, так запереживали. Вроде, по-прежнему, вместе, а всё больше молчком. Знамо дело, долго так томиться никто не в силах. Пришли как-то к Дуняшке оба в раз – выбирай, мол, кто больше люб. А та и носик сморщила:

— Меня,- говорит, — за реку сватали (в село Боготол, то есть). Я и-то не пошла. А в вас-то мне какая корысть? Вам Арга – подруга. А я соперниц не люблю. 

Понурились парни. Для них Арга – мать родная, кормилица. Бросить промысел, так с голоду волком завоешь. А и как добычу вести, коли жена мужа к тайге ревнует? 

А Дунька-бестия из ума нейдёт. Всё шуточки-улыбочки, да глазами стреляет, как картечью – наповал. Но друзей-приятелей держит по ту сторону плетня, близко не подпускает ни того, ни другого. Ласковое у ласки имя, да характер крут. 

Маются ребята. Им уже хоть к какому-то концу – хошь к плахе, хошь к венцу. Вот тут и услышал Мишка один разговор...

 На масленой неделе, известно, шум-гам, игры всякие. Народу много: и свои, и пришлые. Вот один из приезжих гостей и спросил кого-то про заговорённый лаз. Спроста сказано, да не спроста слушано. Мишка на ту пору рядом оказался, да так и прилип ушами к чужой беседе. За давностью позабыл он сказки деда Егора, да и самого старика который год как на погост снесли. А вот теперь вдруг вспомнились дедовы рассказы про дыру на тот свет, про земляных кошек, да про атамана Кистеня. И вот странность-то: прежде слушал Мишка эту сказку, как всякую небылицу. А тут вдруг подумалось: что ежели и в правду был на свете Кистень-душегубец? Тогда и про клад в пещере тоже не вовсе брехня. И ведь место известное, искать не надобно. 

 Весь Великий пост Мишка всё эту думку в голове вертел. И чем больше думал, тем меньше сомневался. А на Пасху и вовсе дозрел. Ну, тут и Дуняхина вина была. Как стали православные христосоваться, Мишка первым к ней подошёл. 

Дунька крашенку-то от парня приняла, а для поцелуя щёку подставила:

— Чего-то от тебя, молодец, в разговенье постными щами несёт? Али на мясной пирог не наработал, охотничек? 

Вот так приласкала! Мишка от этих слов на миг новыми сапогами к талой земле примёрз. А в следующий миг уж летел, не помня себя к околице. Очнулся на Чулыме, ледяной воды в лицо плеснул. Да так и остался возле реки дотемна, обиду свою переживая. Тошно, да миновать не можно. Однако ж, апрельские ночи холодные, потянуло парня в избяное тепло. К тому времени обида его в гнев переросла. Шапку на глаза надвинул, сплюнул в сторону:

— Ничего! Дай справится: и нам будут кланяться.

 Стал Мишка возле той пещеры кружить. Как ни пойдёт в лес, ноги его словно сами к чёрному лазу несут. Бродит вокруг заклятого места, как привидение. А сам всё думает: как в пещере не заблудиться да с богатством воротиться. И как не крути, выходит, что без помощников не обойтись. Первой думкой было Егоршу в помощь позвать. Подумал, да спохватился: кто ж сопернику в руки козырь даёт! Не в помощь звать, а в тайне держать от него надобно всю затею. После долгих мудрствований нашёл-таки Мишка себе сотоварища. Гошку Лаптева. Говорят, скоморох попу не товарищ. Так вот, более несуразной пары свет не видывал. Мишка – молодец хоть куда. И статью, и сноровкой, и силушкой. В Гошке росту – заяц переплюнет. Плюгавенький, картавенький, да обе руки у него левые. По годам-то он Мишке в отцы годился, да умишком вышел больно куцый. Как говорится, не в бороде честь – борода и у козла есть. Однако жаден был не по росту и для выгоды своей умел язык за зубами крепко держать. 

И взялась эта парочка старателей каждый божий день таскаться к заговорённому лазу. Знамо дело, всё в великой тайне. Мишке-то что, он в лесу да на речке постоянно пропадал. Ушёл утром, вернулся вечером. Никто за ним не доглядал и отчёта не спрашивал. А вот Гошке солоно пришлось. Так-то его бывало с печи и оглоблей не сшибёшь, а тут вдруг засуетился: то на речку рыбки наловить, то в лес по черемшу. А надо сказать, что проживал Гошка не один, а с бабой, со своей, стало быть, законной супружницей Авдотьей. Вот эта-то Авдотья первой ушки и навострила на мужнины внезапные хождения. С чего бы такие старания? Затеял чего, или... 

Окончание завтра...