КРАСНЫЙ ЧЁРТ. ПРОДОЛЖЕНИЕ

А вот ещё такой случай был, в другой деревне. Там, когда советская власть утвердилась, принялись колхоз создавать. Богатых хозяйств в той деревне и вовсе не было. Однако и беднота особенно в общагу не рвалась. Всё ж таки, собрали у кого что было и стали жить сообща. Активисты-пропагандисты перед сельчанами сильно хвалили колхозные порядки. Дескать, вместе и работать будет легче, и производительность повысится, и вообще, так партия велела, а она плохого не посоветует. Много на свете умного, да мало хорошего. На словах-то – как на гуслях, а на деле – как на балалайке. Вот и здесь оказалось, что чужое беречь да холить никто не хочет, работать – дураков нет, а при дележе дохода каждый себе боярский кусок требует. 

Ну да ладно, освоились. Обживёшься, так и в аду ничего. Поначалу председателем у них был мужик, хоть и безалаберный, да честный. Пытался он, как умел, колхозников своих работать заставить. По-своему, конечно, где пинком, где матом. Нашлись умельцы, состряпали на него донос, и загремел тот мужик по этапу. Вместо прежнего нового председателя выбрали. Ни Богу свечка, ни чёрту кочерга. Обычный жулик. Из тех, что вечно перед соседями слезу пускают: не покиньте, благодетели! В долг любил брать. А как стал председателем, так всем свои долги простил. Ходит по деревне гоголем, да лыбится:

— Есть долг — не спорю, отдам не скоро; а станешь докучать, по век не видать.

Была ещё одна особенность у нового председателя. Любую мысль мог он на изнанку вывернуть, любую дурость оправдать, из кривды правду сделать. Болоболить мог целый день, чёрт красноречивый. За эту-то языкастость его, видать, и выбрали в председатели. 

 Новая метла по-новому метёт. Стал председатель не на работы людей гонять, а на собрания. Это, конечно, легче, чем землю пахать. Как говорят, лучше плохую бражку пить, чем хороший покос косить. Но, кто поумней, сообразили: на собраниях штаны протираючи, скоро без штанов и останешься. Да и тошно слушать про лучшее будущее, когда жизнь легче не становится. Тем более, что ничего дельного председатель предложить не умел. Только и слышали от него:

— Мы должны бороться... Нам необходимо стремиться... Достигнем, товарищи, высот мирового коммунистического сознания!

Говорит красно, да слушать тошно. Он, председатель этот, социализм и коммунизм понимал по-своему. Вот, к примеру, выделили как-то на их колхоз два велосипеда. Председатель тут же собрание сгоношил: решать, кому-де такое добро достанется. И кто же самым достойным оказался? А ты послушай. Собрал, значит, председатель народ, а сам с крыльца вещает:

— Я, товарищи, предлагаю лисапеды поделить по справедливости: один мне, а другой моему брату Ивану. А теперя голосуем, товарищи: кто против советской власти? 

Знамо дело, кто ж после этого руку поднимет? Вот таким был тот председатель: голос соловьиный, да рыло свиное. Дальше – больше. Стал председатель на собраниях слезу пускать и говорить с надрывом про голодающих англицких шахтёров. У них-де буржуи придумали какой-то кризис и не дают ни жратвы, ни денег. А ведь это как раз в тридцатые было. В то время у нас неурожай приключился. И зверь в дальние леса ушёл. В общем, кругом непруха. Голодал народ. Город ещё как-то подкармливали, а деревню бросили – выживай, как хочешь. И в такое время придумал председатель организовать помощь тем англицким шахтёрам. Вот собрал он колхозников и ну заливать про союз трудящихся. Народ сначала только морщился: понёс де аллилуйю с маслом! Но как просёк, что от него требуют свом кровным поделиться, завозмущался:

— Да чем же нам делиться, сами землю едим!

— Не то беда, что во ржи лебеда; а то беда, что ни ржи, ни лебеды.

— Мало нам займов!

Это, вишь, государство такой фокус придумало: у народа взаймы брать. Добровольно-принудительно. Тогда правители наши много чего напридумывали, чтобы населению жизнь мёдом не казалась. А потому председатель упёрся рогом: надо, мол, и надо. Повздыхали сельчане и понесли в сельсовет подаяние – кто старый чугунок, кто ситца клок. Председатель не чем не побрезговал. А немногим временем спустя углядела одна из баб свой кусок ситца на председательше. И пошёл по деревне слушок, будто поборы эти не в государственную казну идут и даже не англицким рабочим, а председателю в карман. Нашлись правдолюбцы, отправились в город, управу искать на стервеца. Да, видать, не в самый удачный час они этим делом занялись. Вернулись ходоки какие-то пришибленные, а на вопросы односельчан только рукой махнули:

— Не берёт его ни отвар ни присыпка.

 А председателю ничего. Агитирует по-прежнему. 

Окончание завтра...