ВЕДЬМИНО БОЛОТО. ПРОДОЛЖЕНИЕ
Матушка моя вспоминала, была в Серебрековке бабка Ампиложиха. Вся деревня её боялась. Чем уж так досадила та бабка народу, мне не ведомо, про то мать не сказывала. А вот помирала она страшно. Говорят, что колдуну или ведьме умереть трудно – земля не принимает. Вот и мучаются: ни живые, ни мёртвые. Так и бабка Ампиложиха прожила невесть сколько лет. Под конец уж и смотреть на неё страшно было: высохла вся; лежит на печи, точно коряга, вся скрюченная, одни глаза живые. А конец всё не наступает! И неизвестно, сколько бы ей так ещё лежать, кабы не надоумили домочадцев приподнять над страдалицей потолочину. Вишь, помереть ведьма может, только если на неё земля с потолка просыплется. И точно. Как приподняли над ней потолочину, да просыпали землю, так в тот же день и отошла та бабка в мир иной, а куда – это уже другой сказ. Однако же, хоронили её на отшибе. Кстати сказать, бабка та в своей родове не единственной ведьмой слыла. И внучка её тоже шибко по этой части грамотной была. Та всё коров соседям портила. Как? Да кто ж её знает! А только у соседей то корова засохнет, то молоко у коровы пропадёт. И всё ж-таки, раз уличили её соседи. Как-то заболела у одних корова. Те съездили к бабушке знающей, полечили. Она-то их и предупредила. Мол, кто вам корову испортил, прибежит к вам сегодня же чего-нибудь просить. Приехали домой. Глядь, а следом соседка бежит-торопится. Они – хлоп! – и перед её носом двери на запор. Не ведомо, чего она у них попросить хотела: соли али хлеба. Но уж очень сильно, видать ей припекло: долго грамотейка вокруг соседского двора круги наворачивала.
А вот ещё случай был. Купила она корову. Прежние хозяева эту коровёнку, как говориться, с пелёнок вырастили, доглядали и холили, как малое дитё. После такой ласки любая скотина должна к родному хлеву стремиться, к рукам привычным, ласковым. А эта корова уже на следующий день бывшего хозяина в упор не узнавала! На имя своё не отозвалась! А от новой хозяйки ни на шаг. Это как? Может быть такое?
А вот ещё тесть вспоминал, была у них в Трофимовском выселке одна зловредная старушонка. Все её почему-то звали Пирта-баба. Примета у неё была: ходила она всегда в платке. Никогда на людях его не снимала. А старики утверждали, что на это причина есть. Говорили, будто как-то появилась в деревне нечисть. Вроде поздним вечером, как стемнеет, шастала прямо по деревне страшная свинья. Да не просто шастала, а всячески народу пакостила: то перевернёт чего, то разроет, а человека увидит – гонится за ним до самого порога. Вот и сидел народ за запорами. До ветру и то с топором ходили. А чтобы вечерние посиделки устраивать, так про то и в мыслях не было. С такой-то жутью! Знамо дело, местных парней такой комендантский час вовсе не устраивал. Вот сговорились они, да вместе и подкараулили ту зверюгу. Навалились скопом, подмяли да пометили – уши ей топором укоротили. Вот с той ночи Пирта-баба платок и не снимала. И свинья по деревне шастать перестала. Утихла округа, зажила спокойно. А спустя какое-то время снова переполох. Проснулась деревня от дикого вопля. Народ на улицу повыскакивал, озирается: что такое, кого убивают? А крики не утихают и несутся они в аккурат из пирта-бабиной избы. Соседи поначалу сильно сумлевались, а стоит ли любопытствовать? Однако ж, для деревни беды никакой не видно, да и не уснёшь под такой вой. Отчего бы и не посмотреть? Нашлись смельчаки, заглянули к Пирта-бабе в избу. И узрели разведчики необычайное явление: всё семейство Пирта-бабы возле печки столпилось и с криками да слезами тянет из этой печи что-то, а что – не понять. А в самой печи словно стая волков завывает.
Вправду сказать, в старых деревенских печах не только стая волков, стадо мамонтов смогло бы свободно уместиться. Печи-то были не такие, как сейчас. Русские были печи. Плиты у них не было, а имелась огромная топка. В этой топке, при случае, как в бане парились. А на самой печи вся семья помещалась. Койки-то редкостью были. На ней обычно спал глава семейства с женой. А все остальные домочадцы, старые и малые на печке обитали. И никто на судьбу не жаловался!
Так вот, у Пирта-бабы была точно такая печка. И возле этой печки домочадцы какое-то странное паломничество устроили. Пригляделись разведчики, а в печке чьи-то ноги болтаются! Ещё пригляделись... Батюшки! Так ведь Пирта-бабы ноги! А остальное где?! Но тут печка снова взвыла дурным голосом и все сразу догадались, куда подевалась Пирта-баба. Ноги-то у неё в печи. Значит, всё остальное в трубе, больше ей свои телеса никуда не впихнуть. Да и в трубу-то она вряд ли пролезет... Какого лешего её туда понесло? А семейство вцепилось ей в ноги и тащит вон из печки. Тянет, как репку, а та белугой ревёт и упирается. И тут вдруг пришло к смельчакам-разведчикам такое озарение, что из дома их, словно ветром выдуло. Это не Пирта-баба упирается, это её кто-то силою в трубу тащит! А семейство не пускает, отобрать пытается. После такого открытия деревня к происходящему интерес поутратила и поспешила разбрестись по домам. Как уж отстояли домочадцы свою Пирта-бабу, не ясно. Может, силой, может, молитвой. А с чего вдруг нечистая сила Пирта-бабу в трубу понесла? Да кто ж её знает! Может та не угодила чем. Так сказать, издержки ведьминской профессии. Люби пар, люби и угар.
Окончание завтра...