ПОТАЁННЫЕ РЕКИ

Уж коли о ручьях-ключах разговор зашёл, само-то Семёна Штуку помянуть. Нынче-то все учёные. Поглядишь на карапуза какого: от горшка два вершка, а уже-с компьютером. В наше-то время не знали как простое радио устроено. Чего ухмыляешься? Правду говорю! Сам, помню, втихаря от родителей подберусь к репродуктору (чёрная такая тарелка, бумагой затянутая, ты таких и не видел) и давай сквозь ту бумагу иголкой колоть. Уколю и слушаю: пищат там люди али нет? Так вот! Это где-то в космосы летали, а у нас в Сибири ещё лаптем щи хлебали. 

Умными у нас были только учителя да начальники и-то не все, а через каждого. Но и среди работяг попадались люди пытливого ума. А как же! И у нас не все в темя колочены. Вот таким-то мудрецом-самоучкой и слыл у нас Семён Штука. Да не фамилия это, прозвище. Любил он это слово — штука. За-то и прозвали. И вот вздумалось нашему Семёну дознаться: отчего это Боготол на холме стоит, а в подполе вода плещется и болота кругом? И нет ли здесь какой загадочности? 
— Я, — говорит, — в лепёшку разобьюсь, а разберусь от чего такая штука.

Так-то. Мелка река, да круты берега. И всего-то учёности у Степана-с гулькин нос, а замахнулся постичь все природные тайны. Вот и задумал он отыскать не много, не мало, а исток всех боготольских ключей, рек и речушек. Прожектов на сей счёт было у него воз и маленькая тележка:
— Вот вырою такой колодец, чтобы все подземные ручейки в него стекали, соберу всю воду и пущу куда-нибудь… Да хоть в Чулым! О-го-го, какая штука получится!
Ну, у людей, конечно, своё мнение нашлось:
— А где копать-то будешь, Степанушка? Не на своём ли огороде?
— Степан, копай у меня: давно колодец углубить хочу!
- Эй, мужики! Есть у нас путь железный, будет и судоходный!
— А-то! Наш анженер и до Енисея докопается.
В общем, не одобрил народ такое начинание. Да только Степану чужое одобрение – всё трын-трава, да щавель-дудка. Взялся он примериваться да пробные ямы копать. Не в городе, конечно: кто ж ему разрешит. А вот на пустырях, да на задках улиц-то и дело стали ямы попадаться. Иная до колена, а иная и в человечий рост. Кто его знает, как он выбирал, где ему копать, а только чуть стемнеет — Степан уж-с лопатой шасть куда-то. Это чтобы людям глаза не мозолить и насмешек не слушать. Соседи сначала и правда посмеивались. А потом кто-то возьми и брякни:
— С такой утайкою только клады искать!
Тут уж народ заволновался:
— А и впрямь! Кто ж колодцы по ночи копает.
— От людей хоронится, места выбирает подходящие.
— Ох, непрост оказался Степанушка!
Тут же, кстати, припомнили и байку про разбойников, которые ещё при императоре Александре в этих местах пошаливали. И про золотоносную руду, что в Арге старатели находили. И пошло по избам шу-шу про золотой клад. Нашлись и охотники до чужого добра: стали за Степаном следить. Только тот из ямы, а уж они тут как тут. Стали горожане по утру находить целые котлованы. А кому такое понравится? На этих пустырях раньше кто козу пас, кто траву косил, кто в лапту играл. Завозмущались люди: на вашу яму не напасёшься хламу. Стал Степан пуще прежнего таиться. Забегали и соглядатаи, зазыркали. До чего дошло: только наш копальщик на двор, а уж из-за забора чей-то картуз торчит. До ветру и-то ходил под неусыпным и негласным надзором. Жандармерия, да и только! Решил Степан-с поисками завязать покудова, обождать, пока страсти улягутся. Тут бы и прочим копальщикам угомониться, а они пуще прежнего распереживались:
— Видать, у себя в подполе роет, зараза! Как бы дознаться?
И что думаешь, ведь нашлись ловкачи под чужую печь заглянуть! Дождались, когда Степан в задок отлучится, да и подпёрли его ломиком. И пока бедняга на толчке куковал, в его подполе погреб вырыли. Ба-а-альшущий! До половины потом засыпать пришлось. 

Окончание завтра…

Наталья Шишкова